Волнения в Казахстане начались с протестов против повышения цен на автомобильный газ. Газовый кризис стал последствием нерыночного регулирования цен на этом рынке — после многолетней заморозки цен на сжиженный газ правительство Казахстана было вынуждено пойти на их либерализацию под угрозой дефицита. Но и это стало лишь поводом — а причины следует искать в значительном ухудшении благосостояния населения Казахстана в последние два года.

К чему приводит регулирование цен

Протесты в Казахстане начались в первые дни 2022 года на юго-западе страны, в Жанаозене (там же в декабре 2011 год власти расстрелами подавили протесты нефтяников, добивавшихся повышения зарплат) и других городах Мангистауской области. Протестующие требовали снизить цены на сжиженный углеводородный газ, используемый как в качестве автомобильного топлива (поскольку он дешевле бензина), так и для приготовления еды.

Рост цен — результат отмены госрегулирования оптовых и розничных цен на сжиженный газ, на которое правительство Казахстана пошло, чтобы избежать дефицита на внутреннем рынке. Предельные цены на сжиженный газ на оптовом рынке устанавливались правительством с 2012 года и с начала 2018 года ни разу не повышались. А в апреле 2020 года, на пике пандемической паники, правительство ввело предельные цены и на розничном рынке.

Закон о переводе рынка сжиженного газа на рыночное ценообразование был принят еще в 2018 году. К тому моменту это было необходимостью — иначе Казахстану грозил бы дефицит. Как объяснял Reuters в 2021 году, в стране производилось вдвое больше сжиженного газа, чем требовал внутренний спрос — но из-за низких цен на внутреннем рынке большая часть уходила на экспорт: мировые цены были в 3-8 раза выше регулируемых казахстанских. Отказаться от экспорта страна не могла — «значительная часть производимого в республике продукта принадлежит иностранным акционерам, которые ориентированы на внешние рынки», отмечал Reuters.

Спрос при этом быстро рос — из-за регулирования цен газ был намного дешевле бензина. С 2015 по 2020 годы потребление сжиженного газа в Казахстане выросло втрое. Только с 2019 по 2021 годы число автомобилей на газомоторном топливе в стране увеличилось в 2,2 раза.

В результате к концу 2010-х правительство Казахстана стояло перед непростым выбором. Жесткое длительное госрегулирование цен в рыночной экономике всегда заканчивается либо дефицитом, либо вынужденной либерализацией цен, после которой они быстро наверстывают упущенный рост, напоминали The Bell экономисты в конце 2020 года, когда российское правительство обещало заморозить растущие цены на продукты питания.

Правительство Казахстана пошло по второму пути. Согласно принятому в 2018 году плану реформы, оптовая торговля сжиженным газом в Казахстане поэтапно переводилась на электронные торговые площадки, где не действовали государственные цены, а стоимость газа определялась на основе баланса спроса и предложения. С 2019 года на биржах продавалось 20% общего объема газа, а к 1 января 2022 года эта цифра должна была дорасти до 80%. Одновременно с 1 марта 2021 года правительство отменило регулирование розничных цен.

В результате цены на газ сначала в опте, а потом и в рознице стали быстро расти. До весны 2021 года, например, в Мангистауской области на заправочных станциях действовала цена 50 тенге ($0,12) за литр. К концу 2021 года цена уже достигла 80–90 тенге за литр. А с 1 января 2022 года, после перевода оптового рынка на торги через электронные площадки, цена в рознице взлетела уже до 120 тенге ($0,28) за литр.

После начала протестов реформу пришлось отменять. 6 января правительство на 180 дней ввело госрегулирование цен — и уже не только на автомобильный газ, но и на бензин и дизельное топливо.

Экономический спад

Либерализация цен на автогаз стала лишь поводом для общенационального взрыва недовольства, причины которого следует искать в том числе в значительном ухудшении благосостояния населения Казахстана в последние два года. Пандемия коронавируса и резкое сокращение объема экспорта из-за падения цен на энергоресурсы существенно подорвали экономику страны, отмечает Всемирный банк. В 2020 году ВВП Казахстана упал впервые за два десятилетия, снизившись на 2,6%. В 2021 году оживление экономики способствовало восстановительному росту казахстанской экономики на 3,5% (данные за январь-октябрь 2021 года). Однако Казахстану в 2021 году не удалось восстановить нефтедобычу в объемных выражениях: после падения на более чем 5% в 2020 году, рост в 2021 году был нулевым.

Работники сырьевого сектора и население в целом, привыкшее к тому, что при росте цен на нефть что-то перепадает и ему, ничего не получили — и это спровоцировало разочарование: тенге не укрепился, импорт не подешевел, а доходы не увеличились, объясняет главный экономист «Ренессанс Капитал» по России и СНГ Софья Донец. «Нефть растет, а нефтяная экономика не почувствовала улучшений, наоборот повысились цены на энергоносители», — добавила она.

• Ускорившийся рост потребительских цен, прежде всего на продукты питания, ударил по доходам населения: с начала пандемии инфляция превысила установленный Национальным банком Казахстана целевой коридор в 4-6%. По итогам 2020 году составила 7,5%, а в 2021 году (по данным за октябрь) разогналась почти до 9%. Нацбанк Казахстана в октябре прошлого года повысил ставку до 9,75% годовых.
• Одновременно в стране растет закредитованность населения: рост кредитования ускорился до 16% в сентябре прошлого года. По итогам 2020 года Казахстан отстает от России по ВВП на душу населения, рассчитанному по паритету покупательной способности (ППС) в постоянных ценах: $25,4 тысячи против российского показателя $26,5 тысяч.
• В 2020-2021 годах официальный уровень безработицы — около 5% — в Казахстане незначительно изменился. Но количество временных отпусков, особенно среди работников с низкими доходами, резко возросло во время карантина, отмечает Всемирный банк. Хуже всего дела у внутренних мигрантов – в основном молодых мужчин (средний возраст населения в Казахстане – менее 32 лет), приехавших из провинции на заработки в крупные города, прежде всего, в столицу Нур-Султан и крупнейший город страны Алмату. Многие из них из-за жестких локдаунов лишились значительной части доходов, отмечают аналитики Московского центра Карнеги.

Лицом протеста после его перехода в активную фазу стали люди с низким доходом, низким уровнем жизни и образования. Значительная часть — более 20% — экономики Казахстана остается теневой, продолжает Софья Донец. Правительство в коронакризис пошел по пути удержания занятости в формальном секторе, а занятые в теневом секторе остались без какого-либо вида доходов и поддержки.

В России в 2021 году наиболее уязвимые группы населения (семьи с детьми и пенсионеры) получили предвыборные выплаты от государства. В Казахстане выплат не было: политика социальной помощи населению в кризис осталась консервативной. При этом, несмотря на двузначный рост средних номинальных зарплат, статистика Всемирного банка свидетельствует о росте уровня бедности — это означает, что люди с низким доходом продолжали его терять и увеличивалось неравенство, а вместе с ним и социальное напряжение.

Одновременно Казахстан отличает высокое межрегиональное неравенство: расхождения в уровне жизни между регионами в два–три раза выше, чем в крупных странах ОЭСР с сопоставимо низкой плотностью населения (например, в Канаде и Австралии). В 2017 году самый высокий ВРП на душу населения (в Атырау, нефтяной столице Казахстана) был более чем в три раза выше среднего показателя по стране, в то время как самый низкий (в беднейшем Туркестане) составлял только треть от среднего показателя.

Сырьевая экономика под ударом кризисов

В течение 2000-х и большей части 2010-х экономика Казахстана демонстрировала быстрый (и значимо превышающий российские темпы) рост. Между 2000 и 2008 годами среднегодовой рост ВВП Казахстана составил 9,4% (ВВП России — около 7%). В 2009 году рост почти обнулился, затем снова шел вверх — до падения цен на сырье в 2014–2015 годах, когда обвал цен на нефть привел к замедлению и падению экономики до 1% в 2016 году. Но с 2017 по 2019 годы темпы роста экономики Казахстана снова превышали 4%.

Быстрый экономический рост предшествующих пандемии десятилетий был преимущественно связан с конъюктурными поступлениями от добычи углеводородного сырья и металлов. На добывающую отрасль приходится около 30% ВВП и половина государственного дохода, оценивали в ОЭСР, указывая на уязвимость экономики Казахстана от внешних потрясений и необходимость ее диверсификации.

Экономика Казахстана до пандемии росла темпами, близкими к потенциальным, с точки зрения уровня ВВП в долларах, который, однако, так и не вернувшился к докризисным (до 2014 года) показателям, замечает Донец. В отличие от России, где экономика в 2010-2019 годах в среднем росла всего на 1,8%, в Казахстане растет население: его естественный прирост в среднем с 2013 года составляет около 250 тысяч человек в год, а в 2021 году население Казахстана впервые в истории превысила 19 млн человек. Экстенсивный рост, связанный с увеличением населения, должен обеспечивать темпы роста выше 4%, считает Донец. Она перечисляет и другие факторы роста: уровень среднего дохода, который в Казахстане заметно ниже чем в России, и эффект догоняющего роста, связанного с развитием внутренних рынков.

И хотя рост ВВП Казахстана был выше, чем у половины стран с похожим уровнем развития, Всемирный банк накануне пандемии, в конец 2019 года, указывал на необходимость структурных реформ, чтобы экономика страны на фоне стагнирующей производительности смогла войти в число 30 наиболее развитых экономик мира к 2050 году. Модель развития Казахстана, основанная на добыче и экспорте природных ресурсов, опасна при переходе к глобальной низкоуглеродной экономике, подчеркивали в МВФ, указывая и на другие многочисленные проблемы, среди которых засилье государства в экономике, отсутствие прозрачности, коррупция. Проблемы изменения климата особенно остро стоят перед Казахстаном, учитывая масштаб его углеводородного сектора, зависимость от угля и объемы выбросов парниковых газов на душу населения, отмечали в международной организации.

При участии Петра Мироненко