«Дело возбуждается в отношении конкретного лица, а не по факту утечки какой-либо информации за рубеж», — рассказывает Сафронов. Формально действие санкционируется Лефортовским районным судом Москвы, который, по словам журналиста, удовлетворяет 100% ходатайств об аресте.

«Зачастую напуганного» и «ничего не понимающего» задержанного лишают возможности защищаться, пишет Сафронов. Для предъявления обвинения следователь должен вызвать адвокатов по назначению, но те де-факто предлагают заключить досудебное соглашение, то есть не только полностью признать вину, но и помочь изобличить соучастников, отмечает журналист. «Не обязательно того деяния, что инкриминируют ему [задержанному]: скажем, он готов что-то рассказать о преступлениях других людей — коллег, знакомых, возможно, друзей».

Как объясняет журналист, чтобы обвиняемый мог «хорошенько» подумать о своем «шатком положении», следователь «просто забывает о нем на некоторое время».

Но и возбуждение уголовного дела в отношении одного человека — не главная цель следователя. Смысл в «уголовной прогрессии», которая подразумевает, что обвиняемый признает вину и дает показания на других, объясняет журналист.

По его словам, если следователь вынужден противостоять человеку с готовностью «отстаивать свою позицию», есть несколько вариантов. Обвиняемому предлагается подумать: над сроком (следователь говорит, что «светит двузначная цифра, а по досудебному соглашению — 6–7 лет»), о родных («тебя никто не дождется»), о звонке близким (в обмен на нужные показания). «Я свой выбор, к слову, сделал — никаких сделок», — пишет Сафронов (журналисту предлагали сотрудничать с гособвинением в обмен на звонок матери).

В год по шпионским статьям осуждается до 10 человек, следствие по каждому делу идет 17 месяцев — предельный срок по УПК, отмечает автор колонки. С момента получения оперативниками материалов о «преступной» деятельности человека до возбуждения уголовного дела может пройти год, три и даже пять лет.

Портрет среднего обвиняемого — «предателя Родины» — Сафронов описывает так: мужчина или женщина от 50 лет, с высшим образованием и доступом к сведениям, составляющим государственную тайну (желательно), контактирующий с иностранцами. Особенно под угрозой попасть под ст. 275 УК находятся ученые, заключившие контракт с иностранцами в интересах института, и граждане с родственниками и знакомыми за рубежом.

Еще один тренд — переквалификация дел о контрабанде военной техники или запчастей в дела о шпионаже, считает Сафронов. По его словам, среди обвиняемых в шпионаже/госизмене есть те, кто сотрудничает с иностранными спецслужбами: «Но настоящих шпионов, думаю, не хватает».

Поимка реального агента — редкость, помноженная на большую удачу, полагает Сафронов. «Вот исходя из этого и растут в России шпионские дела: проще брать своих, чтобы другие боялись. Но только боятся не чужие, а свои», — заключает журналист.

Что важно

Сафронов находится в СИЗО уже больше года. Общественность до сих пор не знает, в чем именно его обвиняют. Единственное, что сообщили силовики, — журналиста якобы завербовали службы НАТО в 2012 году, а в 2017 году он выполнил задание по сбору и передаче информации о военно-техническом сотрудничестве России со странами Африки и деятельности российских военных на Ближнем Востоке. Сафронов не признает вину и связывает уголовное преследование со своей журналистской деятельностью.